"Чувство долга и внутренняя мотивация". Хирург-онколог объясняет, зачем пошел работать в отделение для больных с коронавирусом

Хирург-онколог Руслан Абсалямов – потомственный врач. Долгое время он лечил раковых больных, подбирая им химиотерапию. Но с началом эпидемии коронавируса решил сменить специальность и пойти работать "на передовую", где его помощь нужнее, – в отделение Первой городской больницы для больных с COVID-19.

Как устроена работа в такой больнице, как изменилась жизнь Руслана и как на это решение отреагировали его родные. Обо всем этом он рассказал Настоящему Времени.

Ваш браузер не поддерживает HTML5

Хирург-онколог пошел лечить больных с коронавирусом и объясняет, почему это сделал

– Расскажите, пожалуйста, о вашей работе врача-онколога, химиотерапевта, хирурга. Что лично в вашей жизни изменилось с момента, когда эпидемия пришла в Россию?

– Изменилось очень многое, а в моей работе – практически все. Когда я был врачом-онкологом, я работал в частной клинике, занимался, как обычно, амбулаторным ведением пациентов: диагностикой, проведением химиотерапии, небольших хирургических манипуляций.

После того как к нам в страну пришел коронавирус и стал развиваться здесь достаточно бурно, работа в частной клинике по направлению онкологии стала постепенно сокращаться. Я начал размышлять и понял, что не могу себе позволить в этот момент сидеть дома. Поэтому я принял решение пойти работать в ковидный госпиталь – в клинику, которая была переориентирована для лечения пациентов с коронавирусной инфекцией.

Моя работа полностью изменилась. Как спектр больных, их патологии, так и сам по себе формат работы. И работа и даже моя жизнь тоже изменились кардинально: в настоящий момент я живу в отеле, езжу на работу и с работы обратно.

– Вы можете рассказать про вашу последнюю смену, вспомнить ее детально: во сколько вы проснулись, во сколько началась рабочая смена, что было во время этой смены самого тяжелого? Как вообще ваши коллеги себя чувствуют и как вы поддерживаете боевой дух среди врачей?

– Начну с конца. По поводу боевого духа, конечно же, мы все как коллектив очень сплочены. Беда, в принципе, всегда сплачивает людей, а на профессиональной почве у нас есть дополнительная предпосылка для этого. Поэтому мы, конечно, друг за друга: помогаем, подсказываем, поддерживаем друг друга.

Конечно же, мы не можем пойти куда-то вместе после работы, к сожалению. Но что касается взаимной поддержки, она чувствуется очень хорошо.

Что касается моего распорядка. Встаю я где-то в 5:30, небольшая зарядка, завтрак, душ, и я выдвигаюсь на работу. Где-то в полвосьмого я уже начинаю переодеваться и захожу в отделение к восьми часам утра.

Я работаю в дневной бригаде, в отделении непосредственно пациентов с подозрением или подтверждением на коронавирус. Мы не всегда это можем подтвердить лабораторно, мы в большей степени ориентируемся на данные компьютерной томографии.

У меня восьмичасовая рабочая смена. Наши бригады друг друга сменяют по мере окончания смены. В сутки в отделении работают три бригады. Что касается самой работы, то, конечно же, нужно очень быстро реагировать на изменяющуюся ситуацию с пациентом, поскольку течение этого заболевания таково, что состояние пациентов может достаточно быстро ухудшаться – по мере того, как усугубляется дыхательная недостаточность.

Ваш браузер не поддерживает HTML5

25 украинских медиков ушли на добровольный карантин ради одной пациентки

Поэтому нужно быстро реагировать. Как правило, мы используем различные методы для того, чтобы улучшить состояние пациента. Это в первую очередь кислород, это поворот пациента на живот. В тех случаях, когда нам не удается справиться с нарастающей дыхательной недостаточностью, мы переводим пациента в отделение реанимации.

В этом смысле наша работа – она заключается в постоянной готовности. Нужно своих пациентов, конечно, наблюдать чаще, чем это происходит в обычной жизни в онкологическом отделении или даже в хирургическом.

– В какой больнице вы сейчас трудитесь, ведете ли вы какую-то личную статистику? Вам больше скорая помощь доставляет пациентов на этой неделе в сравнении с прошлой неделей? Больше ли новых поступлений, в каком состоянии люди?

– Я работаю в Первой городской больнице, там под лечение коронавирусной инфекции выделили хирургический корпус. У нас есть определенный коечный фонд, лимит, через который мы не можем перешагнуть. Поэтому с точки зрения количества поступающих пациентов мы не можем наблюдать какой-то динамики, поскольку мы достаточно быстро заполнились.

По мере выписки пациентов, которые улучшаются и вылечиваются или, к сожалению, ухудшаются, мы принимаем новых пациентов. В этом плане мы не можем сказать, что динамика заболеваемости в целом по стране или по Москве как-то отражается на госпитализации непосредственно к нам в стационар.

По тяжести сейчас, конечно, в большей степени стараются госпитализировать тех пациентов, которым эта госпитализация действительно нужна. Стоит отметить, что есть пациенты с легкой степенью течения заболевания или даже среднетяжелой, но при этом не требующие кислородной поддержки и без признаков дыхательной недостаточности. Таких пациентов можно и нужно вести на дому, им не нужно ехать в больницу. Они не нуждаются в госпитализации. Потому что если они госпитализируются – они просто могут не дать возможность госпитализироваться тем, кому действительно нужна кислородная поддержка или какая-то более интенсивная терапия, разумеется, симптоматическая.

В этом смысле сейчас мы стараемся принимать пациентов, которые действительно в госпитализации нуждаются.

– А если говорить про возраст: есть ли тенденция, что госпитализация требуется людям старшего возраста? Есть ли в вашем отделении люди до 25 лет?

– Я такой статистики не веду. У нас в клинике, я уверен, для этого есть специально выделенные люди.

По личным наблюдениям, пациентов младше 25 лет у меня лично не было. Большинство пациентов – мужчины, средний возраст примерно 50-60 лет. Есть и люди вполне молодые – 40-50 лет, их меньше, конечно. И значительно меньше пациентов младше 40 лет.

Но я знаю,что в разных отделениях и других больницах есть очень молодые люди, есть пациенты даже младше 30 лет. К сожалению, в этом плане все подвержены риску, никто не застрахован. Но, конечно же, молодые значительно реже болеют тяжело.

Эта болезнь наиболее опасна для пациентов в возрасте с наличием сопутствующих патологий: сердечно-сосудистых, с хроническими заболеваниями дыхательной системы, сахарным диабетом. Это наиболее подверженные люди, и мы этих пациентов в наших отделениях наблюдаем. Но молодые пациенты без сопутствующих патологий тоже имеются.

– Расскажите, пожалуйста, как у вас в больнице обстоят дела со средствами защиты для врачей. Все ли в порядке в этой части работы?

– У нас в больнице все достаточно хорошо. Я не слышал, чтобы были какие-то ситуации, когда кому-то чего-то не хватало. Мы все носим "тайвеки" – это специальные костюмы из специального материала, респираторы, маски. У меня нет проблем с переносицей, о которых сейчас пестрят все социальные сети (Руслан говорит о пролежнях из-за тесно прилегающих к лицу респираторов – НВ). Хотя сначала были, я из-за этого отказался от обычных респираторов и самостоятельно купил себе полнолицевую маску. Но это, скорее, для собственного комфорта и ни в коем случае не потому, что у нас какой-то дефицит средств индивидуальной защиты.

Ваш браузер не поддерживает HTML5

Простые и дешевые респираторы от коронавируса: сделай сам по инструкции от чехов

Так что в этом плане в нашей больнице все необходимое для индивидуальной защиты врачей имеется.

– Вы сказали, что вы сейчас живете в гостинице. Эт чтобы не контактировать со своими близкими людьми лишний раз, правильно я понимаю? Все ли доктора, которые трудятся в больнице, где вы сейчас работаете, тоже приняли решение жить не дома?

– Не все доктора выбирают гостиницу, кто-то живет отдельно, кто-то живет дома. Это больше какой-то, наверное, внутренний выбор всей семьи и каждого отдельно взятого врача.

Мы с моей семьей решили, что так будет лучше, и мне была предоставлена гостиница. Это, конечно, достаточно тяжело. Я уже больше двух недель живу здесь в одном номере, эти четыре стены довольно опостылели.

Ваш браузер не поддерживает HTML5

Молодожены в Армении вместо медового месяца лечат больных коронавирусом

[Тяжело] не потому что здесь что-то плохо – гостиница хорошая, номер отличный. Просто очень тяжело быть не со своей семьей. Мы регулярно созваниваемся по видео, но это, конечно, не может заменить живого общения.

С точки зрения какого-то распорядка – понятно, что после работы сил остается только на то, чтобы немного отдохнуть, немного почитать. Я себе тут оборудовал зону для занятий, потому что без физических упражнений совсем сложно становится. Я сделал небольшую перепланировку в номере и оборудовал себе небольшую зону для упражнений.

– А с точки зрения логистики гостиница находится недалеко от больницы? Вам до нее быстрее добираться, чем до дома?

– Я бы не сказал, что находится недалеко, но я не испытываю какого-то дискомфорта, поскольку перемещаюсь на своем автомобиле. А в текущих условиях пробок внутри Садового кольца практически не встречается. Пробок как таковых не встречается вообще, даже замедленное движение – редко.

Плюс когда я еду на работу – это достаточно рано, и, в принципе, машин очень мало, я доезжаю за 10-12 минут. По сравнению с тем, как я обычно привык на работу ездить, это сущие пустяки.

– В обычной жизни до пандемии вы работали в частной клинике, сейчас работаете в государственной больнице. Как, по-вашему, труд медработника, который работает в государственном медучреждении, оценен по всей сложности или недооценен? Это касается, в частности, оплаты труда.

– Совершенно точно он недооценен, он никогда не был адекватно оценен в нашей стране, в принципе. Но в Москве как-то с этим ситуация стала улучшаться в последние годы. Я не всю свою жизнь работал в частной клинике, не всю свою профессиональную карьеру, – я работал и в государственных учреждениях. И общаясь со своими коллегами и друзьями из разных регионов России, я знаю, как обстоят дела. Хочется сказать, что условия работы и условия оплаты труда в нашей стране у медицинских работников неприемлемые.

Я, к сожалению, не могу здесь сказать что-то хорошее по этому вопросу. В большинстве случаев врачи в нашей стране живут достаточно бедно. И это большая проблема, которая, к сожалению, практически не решается. В этом плане в Москве еще как-то достаточно неплохо, я бы сказал, грех жаловаться, но опять-таки, если сравнивать с другими регионами России. И совершенно невозможно сравнить это с европейскими странами, с Соединенными Штатами Америки.

– Как вам кажется, почему несмотря на тяжелые условия труда и низкую оплату медики остаютсяв профессии и продолжают лечить людей и в условиях пандемии, и просто в обычной жизни?

– Это довольно сложный вопрос. Каждый руководствуется какими-то своими внутренними причинами. В первую очередь, конечно же, врачи выбрали медицину по какому-то своему внутреннему человеколюбию, желанию и пошли по призванию. В частности, по этому же призванию врачи продолжают трудиться сейчас в условиях пандемии, рискуя своим здоровьем и даже жизнью. Это некоторое чувство долга и внутренняя мотивация.

Но этим не стоит пользоваться. В обычных условиях, в правильном понимании этого вопроса человек, который занимается таким делом, тем более рискует своим здоровьем и жизнью, – его работа должна быть оценена, в том числе в финансовом выражении. Чего, к сожалению, в большинстве случаев не происходит.

Но люди все равно работают, потому что они, наверное, не могут по-другому.

– Как ваши близкие люди отнеслись к вашему решению пойти работать в больницу и помогать людям с подтвержденным COVID+?

– Это было сложное, конечно же, решение. Оно было даже намного сложнее для моей семьи, нежели чем для меня. Но у меня семья врачей, поэтому, наверное, они меня понимают и это решение поддерживают.