После объявления в России мобилизации как минимум трое россиян попросили политического убежища в Швейцарии. Двое из них – недавний выпускник-айтишник Иван и политический активист Владислав Донченко – согласились поговорить с Настоящим Временем о том, как оказались в стране, как жили в России до войны и чем стала для них эмиграция.

Владислав: "Даже под угрозой расстрела я бы не пошел на эту войну"

"Я родился в Украине, во Львове. Мой отец – украинец, мама – русская. Когда мне было 4 года, они развелись, и мы с мамой и сестрой уехали в Ярославль. Каждые каникулы я ездил в Украину, к родным. В 2011 году я поступил в МГТУ имени Баумана, отучился по специальности "инженер-конструктор" и остался в Москве".

Сестра Владислава с семьей переехали в Швейцарию несколько лет назад по рабочей визе, и брат часто ездил к ним в гости. Мыслей переехать, признается он, никогда не возникало. На родине Владислав активно участвовал в антиправительственных митингах, поддерживал Фонд борьбы с коррупцией Навального.

24 февраля его родные под Киевом проснулись от взрывов.

"Мы созванивались, и было такое ощущение, что моим родным в Украине было легче психологически – им было понятно, что надо вставать и защищать свою страну. Моя же психика не выдерживала, я совершенно оказался не готов к такому повороту событий, к таким вопиющим вещам. 24 февраля пошел на митинг и был в шоке от того, что вышло так мало людей, – по сравнению, например, с тем, когда Навального задержали, когда он вернулся в Россию".

После начала войны Владислав на несколько месяцев улетел к сестре в Швейцарию, но летом "стало понятно, что надо продолжать жить": он вернулся в Москву и стал искать работу. Когда объявили мобилизацию, Владислав снова вышел на протестный митинг.

"Планировалось шествие от Чистых прудов до Зарядья. Это были одни сплошные задержания. Людей в обмундировании было гораздо больше, чем протестующих. Людей было мало, я заметил, как их становится все меньше с каждым митингом, от всего веяло безнадегой. Меня не задержали, но когда я ездил по ОВД помогать, то узнал, что всем задержанным мужского пола вручили повестки. Я понял, что надо покидать страну – как бы это пафосно ни звучало, даже под угрозой расстрела я бы не пошел на эту войну".

Владислав созвонился с сестрой, и 28 сентября прилетел к ней в Швейцарию по семейной визе. "У меня было 5-8 дней легального пребывания, и чтобы иметь легитимное основание на пребывание в стране, я обратился за убежищем, – рассказывает он. – Это было волнительно, я не очень хорошо говорю на английском. И я даже не знал, что мне нужно будет там [в общежитии] остаться, я совершенно не был к этому готов, не взял вещи. У меня забрали паспорт, я заполнил анкету, и нас с несколькими людьми повели в комнату временного размещения. На следующий день мне дали направление в миграционный центр другого города, я сам туда поехал, и с тех пор у меня такой режим: я должен туда приходить ночевать, на выходные езжу к сестре".

По закону прошение о предоставлении убежища рассматривает та страна, в которую беженец въезжает первой. Владислав въехал в Европу через Финляндию, но благодаря тому, что семейную визу ему выдала Швейцария, миграционные власти страны согласились рассматривать его кейс. О прецедентах с получением россиянами политического убежища в Швейцарии пока неизвестно.

"В миграционном центре несколько сотен человек, большинство из них – из Афганистана. Есть из Сирии, курды. Как с ними работать, миграционным властям уже известно, есть определенные схемы, есть статистика. По моему кейсу никаких прогнозов нет. Я не знаю, дадут ли мне убежище. Если нет – поеду к друзьям в Казахстан или в Грузию. Но пока что в Швейцарии идет этот довольно длительный процесс, и на этот период времени я могу находится здесь и быть в безопасности".

Владислав говорит, что скучает по дому. Эмиграция, по его словам, не происходит от хорошей жизни. Война с Украиной перечеркнула все его личные и рабочие планы.

"Мой отец с запада Украины и никаких компромиссов с Россией не рассматривает. Он воевал на Донбассе. Я сам не могу точно сказать, кто я – украинец или русский, и это накладывает, конечно, особое отношение к этой войне. Мне нравилась моя жизнь в мирной России, хотя я понимал все о ее политических проблемах, о коррупции и других неприглядных вещах. Сейчас я еще ярче стал понимать, что дом – это дом".

Иван: "Честно скажу, у меня истерика была: было два дома – стало ноль"

Иван родился и жил в Москве, закончил одну из сильнейших математических школ города и поступил в лучший, как он сам считает, технический вуз страны. Параллельно развивал собственные бизнес-проекты, в их числе – одно из самых успешных сегодня агентств в России, которое занимается организацией соревнований для программистов (его название Иван просил не называть).

"Когда уже заканчивал бакалавриат, увидел рекламу частного швейцарского университета. Его создал бывший выпускник моего вуза, сейчас миллиардер, серийный предприниматель. Меня зацепил их слоган Become the next generation digital leader – и смесь технологий и бизнеса в одной программе. Я собрал документы, прошел два интервью, тест и выиграл полную стипендию на оплату проживания и обучения в магистратуре по направлению Computer science and software engineering. Примерно человек 600 подавалось, взяли 25 человек. У нас в группе разговаривали на 22 языках, люди приехали отовсюду: Хорватия, Сирия, Эфиопия, Индия. Все были ребята талантливые, голодные до знаний".

Как вспоминает Иван, Швейцария произвела на него огромное впечатление:

"Как-то я ехал с севера Швейцарии в Женеву, и за каждым поворотом открывался новый фантастической красоты вид, постоянно менялся природный ландшафт. При этом идеальной была не только природа, но и поселения: красивые дома, во дворах идеальный порядок, машины стоят идеально ровно. Я ехал вдоль реки, и на ней показался корабль, и расходящаяся стрелка воды за кораблем внесла последний штрих в эту прекрасную картину – меня накрыло до слез".

Швейцарское образование Ивану показалось "более человечным, чем в России": "Здесь нагрузка медленно нарастала и убывала, было сбалансированное расписание. На перерыве преподаватель просит: выйдите погулять, не сидите в телефоне. И это для меня было открытием – так вот для чего нужны перерывы! Давления на психику ощущалось гораздо меньше. Тот огромный объем знаний, который в меня попал в бакалавриате, здесь, наконец, выстроился в систему, которой я смог пользоваться. Если говорить метафорически, то мой бакалавриат – жесткая кузня, куда закидывают лучшие заготовки: половина из них сгорает, а та, что выживает, становится высококлассной сталью. В Швейцарии же эту сталь отмачивают в масле, напитывают швейцарским воздухом, и она приобретает высокий класс, культурность и законченность. Есть такое понятие – "отпуск", чтоб сталь не была слишком твердой и меньше ломалась".

Иван защитил диплом на максимальную оценку, став одним из четверых таких выпускников на курсе. Летом 2022 года он уехал в Россию отдохнуть и решить, что делать дальше. 21 сентября вернулся в Швейцарию за вещами и узнал о мобилизации: "Вышел из самолета, и мне звонят товарищи, говорят: выбирай – в тюрьму или в армию".

"Я уезжал с пустым чемоданом, но понял, что дорога домой закрыта, – говорит Иван. – Кроме того, заканчивалась моя виза, и меня могли выгнать и из Швейцарии, где я два года учился, выстраивал связи и окружение. Я осознал, что у меня нет сил куда-то бежать, я уже психологически выжатый после диплома и двухлетней учебы. Честно скажу, у меня истерика была. Было два дома – стало ноль. Просто по щелчку пальцев. При этом я всю жизнь с нуля запускал всякие истории, строил бизнесы, поднимал проекты и осваивал что-то новое, мне это было в кайф – быть первопроходцем, осваиваться в новом месте.

Но в этот раз я ощутил, что это уже too much, что я хочу работать, а не бежать – I want to work, not run. И в день, когда у меня заканчивалась виза, я пошел и сдался властям в Цюрихе. Я до сих пор не могу об этом спокойно рассказывать. Там меня сразу приняли, особо ничего не надо было объяснять, они знали, что происходило в мире. Хоть мы с российскими паспортами были одни из первых кейсов, до этого Швейцария уже 60 тысяч беженцев из Украины приняла".

С 25 сентября Иван сменил три центра для беженцев.

"Первую ночь я ночевал в Цюрихском центре, потом меня перевели в центр в другой конец страны. Там было построже, даже нельзя было никуда выходить несколько дней, пока мне не сделали документы и не взяли отпечатки пальцев. Потом режим был такой: с 9 до 21 в будни можно выходить, заниматься своими делами, но обязательно надо ночевать [в центре], а на выходных отпускают домой. В центре кормят, дают деньги, лечат. Я там сильно заболел, так как много людей, вирусняк ходит, а все что происходило, – это для меня довольно стрессово, иммунитет ослабевает".

Стесненный быт Ивана не пугал: "Я жил в общежитии четыре года, так что мне это не впервой. Наоборот, я был рад, что вокруг люди, и даже в некоторые моменты чувствовал себя, наконец, спокойно: все стабильно, базовые потребности в еде, защите и ночлеге закрыты, можно не умирать в постоянных переживаниях".

"В первом центре была комната на 10 человек, двухэтажные кровати, общий душ, столовая. Туалеты чистые, хорошее питание. Во втором центре туалеты были ужасные, кормили немного похуже, приходилось докупать себе что-то белковое. Я жил в блоке на 20 человек – это, конечно, было не очень уже комфортно, хотя все вели себя нормально, тихо. Но я могу жить в спартанских условиях, и мне нормально спать в маске и берушах где угодно, – рассказывает Иван. – Сейчас меня перевели в третий центр, он своеобразно устроен, типа бункера, без окон и с толстыми стенами. Но хорошо кормят, чисто, тут я хорошо сплю и работаю над своими проектами. Еще в этих центрах надо выполнять общественную работу, но она скорее символическая: например, немного помочь на кухне".

Несмотря на то, что процесс получения статуса беженца сложный и долгий, соискателям часто отказывают и перспективы для Ивана сейчас не ясны, он уверен, что все сделал правильно:

"Альтернативы для себя я тогда не видел. Мне надо было остаться в защищенном месте. В любой момент я могу прекратить этот процесс, забрать заявление и документы и уехать – мне даже оплатят дорогу. Только потом два года я не смогу подаваться на беженство. Ограничений на туристическую или рабочую визу нет. Мне могут отказать – тогда я могу подать апелляцию или уехать. Но я бы хотел остаться здесь, получить официальный статус и работать. Я IT-специалист высокого класса, могу быть полезен миру и Швейцарии".

Увлеченный учебой и компьютерами Иван признается, что всегда относился к политике пассивно:

"Я не какой-то активный политический деятель, ну, писал в своем канале что-то антивоенное, репостил, смотрел Шульман пару раз. Я всегда осторожно относился к такой информации, не хотел усугублять истерию ни с одной из сторон. Сейчас я не боюсь говорить, что я из России, потому что мое нахождение здесь вполне принято и понятно. Хотя чувство коллективной ответственности никто не отменял, я считаю, что надо действовать постепенно: сначала научиться брать ответственность и дисциплинировать себя, свое ближайшее окружение, потом локальное коммьюнити, город, страну, мир в последнюю очередь. Если все и каждый научится быть ответственным, мощным и дисциплинированным персонажем – тогда будет мир и баланс. Ну, это уже философия".

Родители о решении Ивана просить убежище не знают до сих пор: "Потому что непонятно, чем это у меня закончится. Они в своих заботах и рисках, и я не хочу их волновать".

"Отказ от мобилизации следует рассматривать как политическое убеждение". Комментарий адвоката

Адвокат Вадим Дроздов живет в Швейцарии и представляет интересы тех, кто нуждается в защите от высылки и депортации. По его информации, сейчас за убежищем в Швейцарии в связи с мобилизацией обратились трое россиян, включая героев этого материала. Вот как Дроздов прокомментировал их шансы на получение убежища:

"Поскольку Россия не граничит со Швейцарией, первый вопрос, который может возникнуть у Государственного секретариата по вопросам миграции, – какая страна ответственна за рассмотрение просьбы о международной защите. Чаще всего это будет страна – участница Дублинской системы, которая ранее выдала визу или вид на жительство; или первая страна, через которую вы въехали на территорию, где действует Дублинский регламент.

Поскольку у них (Ивана, Владислава и третьего заявителя, который пока не готов давать комментарии – НВ) швейцарские шенгенские визы, Швейцария ответственна за рассмотрение их просьб о международной защите.

В пункте 3 статьи 3 швейцарского "Закона об убежище" есть оговорка, предусматривающая исключения, в которой сказано, что беженцами не являются лица, обратившиеся за защитой из-за отказа от военной службы по соображениям совести или дезертирства. В Женевской конвенции 1951 года о статусе беженцев такой оговорки нет, следовательно, Государственный секретариат по вопросам миграции должен провести индивидуальную оценку угрозы их возвращения в Россию.

Отказ от мобилизации следует рассматривать как политическое убеждение. Если человека преследуют из-за его политических убеждений, он является беженцем по смыслу Женевской конвенции 1951 года.

Европейская конвенция по правам человека и Конвенция против пыток защищают любого человека от высылки в страну, где человек может быть подвергнут пыткам или жестокому, бесчеловечному или унижающему его достоинство обращению или наказанию.

Условия прохождения воинской службы в Российской Федерации при определенных обстоятельствах могут представлять собой жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение. Кроме того, при возвращении в Россию, если их мобилизуют, им, возможно, придется исполнять преступные приказы и совершать военные преступления – это обстоятельство также поднимает вопрос о допустимости высылки".