95 лет назад, 1 февраля 1927 года, два советских военных летчика, Казимир Клим и Петр Тимощук, совершили побег из Минска в Польшу на боевом аэроплане – двухместном биплане Ansaldo А300 итальянского производства, оснащенном пулеметами. Это был первый известный побег из СССР по воздуху. Летчики улетели в Луцк, который был тогда польским (сейчас этот город принадлежит Украине). В СССР им было предъявлено обвинение в измене родине, после чего они были объявлены вне закона. Но дипломатический скандал Москва в то время раздувать не стала. Удивительную историю побега рассказывает в своем материале русская служба Радио Свобода.
В июне 1923 года жителей Минска приглашали в парк Профинтерна на "Грандиозные гулянья в пользу Воздушного флота". В программу праздника входило авиашоу – "групповые полеты с перестроениями в воздухе", показательные воздушные бои истребителей, высший пилотаж (фигурные полеты) – под руководством командира эскадрильи военного летчика Казимира Клима. Девятого июля минчане также имели возможность наблюдать "бой аэропланов в воздухе с пулеметной стрельбой по фигурам".
Одним из аэропланов, который участвовал в минском шоу, управлял летчик Валентин Зернов, выпускник летной школы в Оксфорде, участник Первой мировой и Гражданской войн, а также подавления Кронштадтского мятежа: за спасение со льда Финского залива пилота сбитого самолета он был награжден орденом Красного Знамени. Он часто участвовал в подобных шоу, за что минчане прозвали его "нашим Уточкиным". Впоследствии он стал начальником летной части Академии воздушного флота имени Жуковского и погиб в Коктебеле в октябре 1925 года во время испытаний нового планера.
Пилотом второго самолета был Казимир Клим. Во время Первой мировой войны он был прапорщиком инженерных войск, шофером автомобиля, а затем освоил профессию пилота: в 1923 году он был командиром эскадрильи. В том же году Клима направили в Москву на учебу на Высших военно-академических курсах старшего комсостава РККА, но на курсах он не задержался и был отчислен. После его побега "Известия" задним числом сообщали, что Клим был признан лицом, "не достойным звания красного командира, уличенным в неоднократном хищении спирта, систематически пьянствовавшим и ведшим распутный образ жизни, и производившим в пьяном виде бесцельную стрельбу и другие бесчинства, вплоть до изнасилования женщин".
После отчисления с курсов Казимир Клим был направлен для дальнейшего прохождения службы в Киев. Как утверждают "Известия", на новой должности он продолжал свои безобразия: "часто собирал летчиков и устраивал с ними попойки". Газета считает, что это и стало причиной его побега из СССР: "возвратившись из отпуска, Клим узнал, что его собираются отстранить от должности и предать суду".
Чтобы этого не допустить, во время очередного учебного полета он вместе с мотористом Тимощуком улетел из Минска в Луцк, который был тогда польским. Как предполагал председатель военной коллегии Верховного суда Василий Ульрих, лично осветивший побег двух летчиков в журнале "Огонек", "в Польше у Клима, поляка по национальности, были родственники, которые могли ему помочь устроиться на первое время".
О сообщнике Клима Петре Тимощуке почти ничего не известно. Впоследствии советское следствие утверждало, что он стал пассивной жертвой обстоятельств: будто бы ничего не знал о планирующемся побеге, а когда самолет уже был поднят в воздух, ему просто некуда было деваться.
Польская пресса в первых сообщениях об инциденте приводит ряд интересных деталей. "Пилот и наблюдатель, – писал Dziennik Bydgoski в номере от 5 февраля, – говорят, что днем они вылетели из Киева для наблюдения за границей, но заблудились (у них сломался компас) и, якобы потеряв ориентацию, приземлились на территории Польши". По сведениям газеты, самолет был оснащен "новейшими пулеметами немецкой системы". Газета сообщала, что местные власти взяли Клима и Тимощука под стражу, поскольку они "дают неясные объяснения" и "чтобы они не могли уничтожить имеющиеся при них документы", и запросили указаний у Варшавы.
Москва некоторое время молчала. Ничего подобного в СССР прежде не случалось – по крайней мере ни о чем подобном ранее не сообщалось. Не исключено, что власти действительно допускали вероятность навигационной ошибки летчиков, а не то, что они целенаправленно совершили побег.
Отношения с Польшей у СССР в тот момент были вполне удовлетворительными: с февраля 1926 года стороны обсуждали возможность заключения договора о ненападении, и майский военный переворот, в результате которого к власти вернулся маршал Юзеф Пилсудский, этих консультаций не прервал. Москва тогда заверила Варшаву: "Мы относимся без предрассудков к Пилсудскому и готовы продолжать с Польшей прежнюю политику также и при новом правительстве Польши".
Но спустя три дня после побега летчиков грянул скандал. 8 февраля 1927 года познанская газета Goniec Nadwiślański опубликовала материал под заголовком "Сенсационные показания советских летчиков. Армия немецких летчиков обучается в России". В сообщении говорилось:
"Свидетельства советских летчиков, сбежавших в Польшу, имеют характер большой международной сенсации. Летчик Петр Тимощук и наблюдатель Казимир Клим сообщили польским властям важные сведения, из которых следует, что немецкий штаб тренирует на территории России вдали от контроля союзников огромное количество немецких пилотов на боевых машинах, оснащенных мощными моторами, производящимися в России немецкими заводами под руководством немецких инструкторов. Этот сенсационный материал, проливающий сенсационный свет как на коварную немецкую политику, так и на секретные отношения и связи, существующие между германским рейхсвером и российским штабом, будет оформлен в виде протокола. Часть этого протокола будет предоставлена прессе".
Для России публикация была крайне нежелательной и даже опасной. По условиям Версальского договора, заключенного по итогам Первой мировой войны, Германия оказалась в жестких рамках демилитаризации. Численность ее сухопутных сил не могла превышать 100 тысяч человек, военно-морских – 15 тысяч. Ей запрещалось иметь военную авиацию, строить крейсеры, подводные лодки, танки, иметь боевые отравляющие вещества. Военный флот был ограничен 36 кораблями среднего и малого тоннажа.
Но уже весной 1923 года начались тайные переговоры о военно-техническом сотрудничестве СССР и Веймарской республики. По достигнутым соглашениям в 1925-1926 годах были организованы летная школа для немецких военнослужащих в Липецке, танковая в Казани, две аэрохимические опытные станции – полигоны для испытаний отравляющих веществ – в Московской и Саратовской областях. Взамен Советский Союз получал военные технологии в виде соглашений о совместном производстве вооружений на советских предприятиях.
Все перечисленное было грубым нарушением Версальского договора. По этой причине Москва и Берлин тщательно оберегали свое секретное сотрудничество. Но избежать утечек все же не удалось. В декабре 1926 года британская Manchester Guardian напечатала серию статей о взаимодействии Красной армии и Рейхсвера. В Германии с аналогичными разоблачениями выступил орган социал-демократов Vorwärts. Эта газета под заголовком "Советские гранаты для пушек Рейхсвера" обвиняла Советский Союз в том, что он "вооружает германскую контрреволюцию" и параллельно "подстрекает немецких рабочих на выступления против пулеметов, начиненных русскими боеприпасами". Тему подхватила практически вся крупная пресса Германии. Депутаты рейхстага от СДПГ выступали с гневными речами и направляли запросы в МИД. Вся эта кампания получила название "гранатной аферы".
После этих разоблачений Москва приняла решение о полном прекращении военного сотрудничества с Германией. Но германская сторона с этим не согласилась: Рейхсвер считал функционирование летной и танковой школ жизненно необходимым для себя. Поэтому Берлин взял курс на "легализацию" военного сотрудничества с СССР.
При этом советско-германские отношения в целом были скверными. Но Рейхсвер обладал правом решающего голоса в касающихся его вопросах. Примерно в это же время "Правда" выпустила несколько публикаций, защищающих то, что Германия производит оружие на заводах в СССР:
"Насколько мы знаем и насколько нам видно из изучения Версальского договора, Германии воспрещается производить у себя или ввозить или вывозить снаряжение, но нисколько не возбраняется ее фирмам открывать любые фабрики и заводы за границей, в том числе и такие, которые изготовляют аэропланы или даже пушки и снаряды, – говорилось в этих статьях. – Если мы даем иностранцам концессии на сооружение фабрик и заводов для производства предметов, нужных нашему потребительскому рынку, то почему нам запрещать им или даже не поощрять их открывать у нас заводы и фабрики, нужные для нашей обороны?"
Именно в этот деликатный момент и произошел перелет Клима и Тимощука в Польшу. Пилоты знали о существовании липецкой школы, где учились немецкие пилоты, и могли иметь личные контакты с ними. Также они могли быть осведомлены и о других формах сотрудничества СССР и Германии. Публикации в польской прессе не оставляли почвы для сомнений в мотивах беглецов: если они и заблудились, то в итоге сделали свой выбор – остаться за границей.
Москва его тоже сделала. Уже на вторые сутки после публикации Goniec Nadwiślański, не запрашивая у польской стороны никаких подробностей, она поместила в газетах текст постановления президиума ЦИК. В нем сообщалось, что Клим и Тимощук совершили "предательскую измену" и за это были объявлены "врагами трудящихся и предателями рабоче-крестьянского государства":
"Рассмотрев представление Народного Комиссариата по военным и морским делам о совершении предательской измены командира авиаотряда летчика Клима Казимира Мартыновича и моториста Тимощука, выразившейся в факте умышленного перелета ими на военном советском самолете за пределы Союза СССР, – Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР постановляет: объявить граждан Клима и Тимощука вне закона как врагов трудящихся и предателей рабоче-крестьянского государства".
Эта новость сопровождалась официальным сообщением наркомата по военным и морским делам:
"Командир авиаотряда летчик Клим и моторист Тимощук за целый ряд уголовных преступлений, выразившихся в дезорганизаторской работе в части, растратах и злоупотреблениях, подлежали отстранению от должности с привлечением к уголовной ответственности, о чем 31 января с. г. было отдано телеграфное распоряжение. Узнав об отстранении от должности и предстоящей ответственности, летчик Клим с мотористом Тимощук, воспользовавшись своим служебным положением, сели в самолет "Ансальдо" и перелетели на сторону Польши, совершив тем самым наряду с целым рядом уголовных преступлений акт предательства перед рабоче-крестьянской Красной армией и трудящимися массами Союза".
При всем правовом беспределе, царившем в то время в СССР, норма "объявление вне закона" была необычной мерой. Она упоминалась в так называемых "Руководящих началах по уголовному праву РСФСР" от 1919 года, но что именно означала, было непонятно. В действовавшем на момент побега Уголовном кодексе РСФСР 1926 года она отсутствует.
"Вечерняя Москва" обратилась за разъяснениями к эксперту – специалисту по международному праву, главному юрисконсульту при наркоме внешней торговли Семену Членову. Юрист дал следующие пояснения этого акта.
"По основам уголовного законодательства Союза объявление вне закона, или вернее – врагом трудящихся влечет за собой изгнание из пределов СССР на всю жизнь и лишение прав гражданства СССР со всеми вытекающими отсюда последствиями. В случае самовольного возвращения объявленных вне закона на территорию Союза они подлежат высшей мере социальной защиты – расстрелу. Имущество лиц, объявленных врагами трудящихся, должно конфисковываться".
Профессор также отмечал, что, хотя между Польшей и Советским Союзом не существует конвенции о выдаче уголовных преступников, "при наличии доброй воли это не проблема".
Обращалась ли Москва к Варшаве с запросом об экстрадиции "предателей" Клима и Тимощука – неизвестно. Но уже довольно скоро Тимощук, как сказано в сообщении из Варшавы, сам явился в полпредство СССР и заявил, что "попал в Польшу не по собственной воле, а обманным образом и желает вернуться в СССР". Самолет перебежчиков к том времени также был доставлен на границу и "сдан представителям СССР".
Несмотря на покаянное заявление Тимощука, его взяли под стражу и по возвращении в СССР отдали под суд. Слушания по его делу проходили в Военной коллегии Верховного Суда СССР (то есть сразу в высшей судебной инстанции, обжаловать решения которой было невозможно). Председательствовал сам глава коллегии Василий Ульрих, недавно назначенный на этот пост.
Тимощук обвинялся по статьям 8 и 16 Положения о воинских преступлениях. Восьмая статья – это "Побег, совершенный в военное время или при боевой обстановке красноармейцем, а равно и побег, совершенный как в мирной, так и в боевой обстановке лицом командного, административно-хозяйственного или политического состава". Это преступление каралось "высшей мерой социальной защиты", то есть расстрелом, а при наличии смягчающих обстоятельств – лишением свободы на срок не ниже 3 лет с конфискацией имущества. 16-я статья – "Военный шпионаж", она каралась расстрелом.
Тимощук, сообщала советская пресса, "признал себя виновным по всем предъявленным ему обвинениям". Но смягчающие обстоятельства у него нашлись. Газеты излагали их так:
"Тимощук объяснил на следствии, что не принял никаких мер к оповещению полпредства СССР потому, что растерялся и не знал вообще, как в этом случае поступить. Сведения же военного характера он сообщил польским властям, так как боялся репрессий, содержания в тюрьме и проч."
Коллегия признала Тимощука виновным по обеим статьям. Как гласит информационное сообщение, он "добровольно отказался вернуться в СССР, добровольно дал об этом расписку польским властям и за время своего пребывания в Польше дал сведения польским военным властям о состоянии киевского гарнизона".
По 8-й статье мотористу дали три года заключения, по 16-й приговорили к расстрелу. Но "учитывая добровольную явку Тимощука в СССР, его искреннее раскаяние и пролетарское происхождение" суд заменил расстрел шестилетним сроком в тюрьме без поражения в правах и конфискации имущества.
Есть версия, что возвращение Тимощука в СССР было не совсем добровольным: его могли шантажировать репрессиями против его семьи. Но документальных подтверждений этой версии нет.
Ульрих самолично осветил дело Тимощука в журнале "Огонек". В его статье приведен ряд подробностей, которые отсутствуют в других публикациях. Вот, например, что дополнительно сказано о мотивах Клима:
"Зная личные качества Клима – его постоянное пьянство, склонность к легкому заработку, а также учитывая его слова, сказанные в Варшаве Тимощуку: "Заработаю 10-15 тысяч и уеду в Америку", можно с уверенностью сказать, что ни у Клима, ни тем более у Тимощука контрреволюционных целей не было. Если же Клим и Тимощук и дали неблагоприятные для нас показания польским военным властям, то подобное поведение их, в особенности Клима, было вызвано желанием закрепить свое положение в Польше".
Вменять беглецам "контрреволюцию" власти, по всей видимости, не стали, чтобы по возможности снизить значение инцидента. В статье Ульрих представляет их не как идейных врагов СССР, а как жуликов и прожигателей жизни и, в частности, пишет:
"Чтобы задобрить Клима и Тимощука, их водили по кафе, ресторанам, кормили, поили, знакомили с опереточными артистками".
Когда же речь заходит о сведениях, которые интересовали польскую разведку, Ульрих пишет о них как о небылицах:
"Особенно много польская разведка задавала вопросов о немецких офицерах, якобы состоящих на советской службе, о немецких авиазаводах (!) на территории нашей страны, о транспортировании германского авиаимущества через Ленинград в Китай (!) и проч."
В заключение автор строго предупреждает желающих пойти по той же кривой дорожке:
"Мы убеждены, что "опытный" полет Клима и Тимощука останется единичным опытом и не вызовет ни у кого подражания".
21 ноября 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило новую законодательную норму "объявление вне закона". Эта статья касалась "должностных лиц – граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР". Перебежчик подлежал расстрелу "через 24 часа после удостоверения его личности". Самым страшным для Тимощука был последний, шестой пункт: "Настоящий закон имеет обратную силу".
О дальнейшей судьбе Тимощука или Клима ничего не известно. Профессор Членов, который комментировал их дело, был расстрелян 3 июня 1937 года за участие в контрреволюционной террористической организации. Судил его тот же самый Ульрих. Реабилитирован Членов был в 1991 году.
В 1927 году после некоторых колебаний советское руководство решило продолжить сотрудничество в форме контрактов с немецкими компаниями. К 1933 году оно достигло апогея и включало, помимо перечисленных выше направлений, совместные маневры, взаимодействие военных флотов, обмен разведданными. После прихода Гитлера к власти в Германии сотрудничество было свернуто, а в 1937 году лицам, договаривавшимся об этом сотрудничестве и осуществлявшим его, были предъявлены обвинения в предательстве, шпионаже в пользу Германии и участии в военном заговоре, организованном "германскими фашистами".
Полностью текст о побеге Клима и Тимощука опубликован на сайте русской службы Радио Свобода
