"Это какая-то игра: судьи играют, следователи играют, прокуроры играют, а судьбы поломаны у наших детей. И срок-то у нас на двоих: он сидит своих девять лет – и я с ним тоже эти девять лет сижу".
Елена Кузьмина рассказывает о сыне, осужденном за сбыт наркотиков, и постоянно сама себе задает вопросы, ответить на которые ей не может никто. За 0,024 грамма марихуаны ее сын Кирилл получил девять лет колонии с конфискацией имущества.
Статья 328, "Незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ, их прекурсоров и аналогов" ("наркоманская", как ее называют в народе) – одна из самых жестких в белорусском законодательстве. Она предусматривает десятки лет заключения, а получают эти сроки в основном молодые люди от 16 до 30 лет, говорят правозащитники.
Девять лет за 0,024 грамма марихуаны
Кирилл Дагис, сын Елены, отбывает наказание третий год. В июле 2016 года его задержали с 0,024 граммами марихуаны и впоследствии осудили по третьей части 328-й статьи на девять лет колонии с конфискацией имущества. Ему было 25 лет.
Часть третья 328-й статьи предусматривает ответственность за сбыт, совершенный ранее судимым человеком. Для Дагиса это действительно была вторая судимость: за год до этого его задержали с почти такой же дозой – 0,026 грамма – и дали год домашнего ареста.
Елена рассказывает, что во второй раз ее сын оказался под следствием после того, как на него указал еще один задержанный – человек, у которого в багажнике автомобиля нашли 15 граммов марихуаны. Он сказал, что якобы купил наркотик у Кирилла. Но никаких прямых доказательств этому не нашлось.
"Это было 15 июля, не зима. Если Кирилл передавал, то не в перчатках же – это была жарища, отпечатки пальцев должны были быть, – говорит Елена Кузьмина. – Должна быть доказана эта вина: должны быть какие-то меченые деньги в таком случае, может быть, какая-то аудио-, видеофиксация. Может быть, какой-то свидетель должен быть. Ну ничего! Просто со слов".
Елена говорит, что сын мог курить. Но и ход расследования, и девятилетний срок вызывают у матери вопросы.
Ее беспокоит, что следственный эксперимент не проводили, других свидетелей, кроме оперативных сотрудников, не было. Показания оперативников не совпадали. "Были ли они там, видели ли они это? – задается вопросом женщина. – А тут столько лет лишения свободы – так вы проедьте посмотрите, где он стоял, где оперативные работники стояли, и вообще – стояли ли они там? Никакой доказательной базы нет".
Адвокат Дагиса Зоя Цеханович настаивает на том, что состава преступления вообще нет: не может идти речь о сбыте при незначительном размере изъятого наркотика – 0,024 грамма. "Как можно сбыть 0,024 грамма?" – не понимает Елена.
Но особенность статьи 328 Уголовного кодекса Беларуси состоит в том, что ответственность не зависит ни от количества обнаруженного наркотика, ни от того, что за вещество изъято. Тяжесть наказания увеличивается, если есть цель сбыта, если преступление совершено группой лиц, если наркотики изготавливались в лабораторных условиях или если доказано, что изготовление или хранение наркотика повлекло по неосторожности смерть.
Елена Кузьмина рассказывает, что задержанный с 15 граммами марихуаны, который дал показания на ее сына, просил у нее прощения. Говорил, что следователь сильно давил на него, а он испугался. При задержании он признался, что много лет курил марихуану, и это подтвердили результаты анализов. "Но у него двое детей, поэтому, конечно, ему надо было поддержать жену – ребенок был совсем грудной, родился буквально на днях", – рассказывает Елена. В итоге этот обвиняемый получил условный срок, а ее сын – девять лет колонии усиленного режима с конфискацией имущества.
По словам матери Кирилла Дагиса, конфисковать у него было нечего: "за свои деньги он купил кроссовки, может, какие-то джинсы, футболки". Тогда у семьи конфисковали гараж, который бабушка и дедушка завещали Кириллу (оформили дарственную). "Я предоставила суду справки, что гараж в 1986 году построен, а сын родился в 1991-м. Так как же гараж можно было конфисковать?" – возмущается Елена. Она говорит, что была попытка конфисковать и квартиру, где Кирилл жил вместе с 80-летней бабушкой – инвалидом Чернобыля, но жилплощадь удалось отстоять.
"Получается, наши дети – потребители: да, курил, и в тюрьмах, получается, сидят все потребители. Но они же не стали просто так курить, – рассуждает Елена Кузьмина. – Когда-то, в 2000-х годах продавали эти курительные смеси, мальчишки поголовно туда побежали, стали покуривать. А потом на смену приходит уже другое. У нас вот это поле: раньше там паслось стадо коров и росла эта конопля, никому дела не было до нее. А потом оказывается, она стала таким растением, за который можно получить такой срок".
Приговор Елена с сыном пытаются обжаловать, дошли до Верховного суда, но пока безрезультатно."Отвечают всем одинаково. У нас тысяча матерей, мы все общаемся, и всем отвечают: "Без изменений". Иногда кажется, может, суд и в дело не смотрел".
Восемь с половиной лет за закладки с "мукой"
Суд над 22-летним Александром Викторчиком длился два часа. Он получил восемь с половиной лет колонии за незаконный сбыт наркотиков, совершенный группой лиц. Свидетелями были оперативные сотрудники, а вторым членом "группы" – "неустановленное лицо".
Мать осужденного Татьяна Викторчик рассказывает, что сын искал работу и утром 5 апреля 2018 года сказал, что идет на собеседование. "Я его перекрестила и отправила на это собеседование. Где-то в 11.30 он вернулся. А в пять часов за ним уже пришли". Александра задержали в дверях квартиры, когда он пошел выносить мусор.
По версии следствия, Александр ночью списался с интернет-магазином, связался с курьером и утром сделал несколько закладок общим весом 0,37 граммов вещества.
Александр не отрицал, что делал закладки, но говорит, что в пакетах была мука. Когда его задержали, он показал оперативникам, где лежали пакетики – за целый день их никто не забрал. Денег он тоже не получил.
Адвокат Викторчика Евгений Маслов говорит, что в таком случае речь должна идти о мошенничестве, а не о распространении наркотика – ведь даже умысел Александр не довел до конца. А в порошке, который был в закладках, экспертиза не обнаружила психотропных или психоактивных веществ.
Все произошло в один день: утром сын вышел "на закладки" – а вечером к ним уже пришли, рассказывает Татьяна Викторчик. Обыска в квартире не было: "У нас даже ничего не искали, потому что наверняка знали, что у нас ничего нет. <...> Единственное – он скинул [организаторам закладки] свои паспортные данные. Он ничего, по сути, не успел".
"Да, виновен, должен ответить, но я до сих пор не понимаю, что это за сроки", – говорит мать осужденного на 8,5 года Александра.
"Матери 328"
Елена Кузьмина и Татьяна Викторчик – участницы движения "Матери 328". Несколько лет родственники молодых людей, осужденных по 328-й статье на большие сроки, пытаются добиться изменения законодательства, пересмотра уголовных дел и встречи с президентом.
В декабре 2014 года Лукашенко подписал "антинаркотический" декрет, чтобы остановить поток "спайса" из России. Документ ужесточил наказание за хранение и распространение наркотиков.
Сопровождавшее подписание декрета выступление белорусского президента помнят и цитируют все родные заключенных по 328-й статье. На совещании по противодействию незаконному обороту наркотиков Лукашенко заявил, что "особо отличившиеся в этой сфере" должны получить 20-25 лет лишения свободы, а в местах отбывания этих сроков "для них надо создать невыносимые условия". "Установим им такой режим, чтобы они, сидя в этой колонии, прямо скажу, смерти просили. То же самое и для распространителей", – сказал белорусский президент.
Родные не отрицают вины своих детей, но уверены, что сроки, которые они получают, не пропорциональны тяжести совершенных поступков.
Год назад, чтобы привлечь внимание к проблеме, матери объявили голодовку и держали ее больше двух недель – до встречи с представителями администрации президента. Однако никаких действий со стороны властей не последовало, а председатель Верховного суда Валентин Сукало, рассказывая о голодовке матерей осужденных президенту Лукашенко, назвал ее "вмешательством в правосудие".
В этом году матери вновь решили протестовать. Они требовали пересмотреть несправедливые приговоры, а также части 3 и 4 статьи 328, которые интерпретируются, по их мнению, судьями совсем неверно: часть 4 предназначалась для создателей наркомагазинов и нарколабораторий, но вместо этого по 15-17 лет получают закладчики.
С момента ужесточения законодательства в 2014 году в СМИ появлялась информация лишь о двух случаях, когда на скамье подсудимых оказывались действительно крупные организаторы распространения наркотиков.
В декабре 2016 года в Беларуси вынесли обвинительный приговор группе из 17 человек, которая представляла самую большую сеть по продаже спайсов. В нее входили в том числе и бывшие сотрудники КГБ и МВД. Общий доход этой группы составил более $1,5 млн. Правда, в январе 2019 года издание TUT.BY сообщило, что одного из осужденных по этому делу, который в 2017 году получил 8 лет колонии усиленного режима, уже видели на свободе.
В апреле этого года в деревне под Минском обнаружили крупнейшую с 1990-х годов нарколабораторию, где конфисковали 30 кг психотропов. Организовали ее граждане России.
Участницы "материнского движения" насчитали в Беларуси около 370 интернет-магазинов, в которых можно свободно купить наркотик. Но о задержании их владельцев не сообщалось, подчеркивают активистки.
Сколько человек находятся за решеткой по 328-й статье, точно неизвестно. По информации Верховного суда, за 2017 год по 328-й осудили 2380 человек (96,2% от всех осужденных по статьям УК, связанным с незаконным оборотом наркотиков). 40 осужденных – несовершеннолетние (в 2016 году их было 92).
По данным МВД Беларуси, в местах лишения свободы находилось 5984 человека, осужденных за незаконный оборот наркотиков и психотропов, из них 93 человека совершили преступление, когда были несовершеннолетними.
"Зеленобирочники"
Елена Кузьмина три раза в год собирает сыну передачи и уже два раза была на длительном свидании. Она рассказывает, как в колонии проверяют содержимое передач: "Мне очень обидно на это смотреть. Это тяжело дается, ты платишь за это деньги, а потом когда это превращается в сумке в общую массу – сало, перемешанное с шоколадом, и с кофе, и с конфетами, и еще с чем-то, очень больно и неприятно на это смотреть. А они [заключенные] потом сидят – все аккуратно слепливают, чтобы хотя бы аккуратно хранить".
Рассказывая это, Елена держит в руке зеленый квадратный кусочек ткани – это бирка, которой в колонии помечают осужденных по 328-й. "К ним суровее отношение. У них почти никаких прав. Как в гетто", – говорит она.
"Он мне не жалуется, к сожалению. Меня очень расстраивает, что он никак не может полечить себе зубы. Он по жизни такой улыбашка, говорит: “Мам, у меня будет, наверное, улыбка некрасивая”, потому что никак не может дойти до врача,– рассказывает Елена Кузьмина. – Я была 45 дней назад, просила, может, можно запломбировать как-то зуб, я готова оплатить пломбировочный материал. Но ему было отказано".
Правозащитники подтверждают информацию о зеленых бирках и говорят, что такие метки – это очевидная дискриминация и нарушения прав человека. "Зеленобирочников" используются на самых сложных малооплачиваемых, неквалифицированных работах. Им гораздо сложнее выйти по УДО, и отношение к ним иное, чем к остальным осужденным, говорит Василий Завадский, директор правозащитного учреждения "ТаймАкт":
"Мы это уже проходили когда-то в 1930-е годы. Там несколько другие аспекты, но что-то мне напоминает, когда люди политические были в иных условиях, чем даже убийцы, насильники, которые считались классово близкими. Что-то похожее происходит, на мой взгляд, и сейчас".
Беспокоят правозащитника и сроки, которые назначают по этим делам: "Восемь, десять, пятнадцать лет – это на самом деле сумасшедшие сроки. Год в местах лишения свободы – огромный срок для человека, который туда попал впервые".
Завадский убежден, что механическое наращивание сроков, тем более, таких больших, не дает никакого профилактического эффекта. Ведь наказание должно останавливать людей от совершения преступления, но около 40% тех, кто освобождается, совершают рецидив. "Можно себе представить, что там происходит за эти годы, за эти огромные сроки".
***
13 июня 2019 года парламент Беларуси рассмотрел поправки в 328-ю статью: изменения, за которые проголосовали депутаты, уменьшили минимальный срок лишения свободы за распространение наркотиков на два года. Однако ситуацию это не исправит, уверены родные осужденных.
10 июля с участницами движения "Матери 328" встретилась помощница президента Наталья Кочанова. Она попросила женщин прекратить голодовку, пообещала разобраться и ответить через месяц.
